"Сирано де Бержерак" Эдмон Ростан, перевод с французского Ю. Айхенвальда

"Сирано де Бержерак" Эдмон Ростан, перевод с французского Ю. Айхенвальда

Постановка Олега Ефремова

Режиссер - Николай Скорик

Художник-постановщик - Вячеслав Ефимов

Премьера - 1 октября 2000 года

Спектакль идет без антракта, продолжительность - 2 часа 10 минут

Об этом спектакле трудно писать объективно-отстраненно. Премьера последней, неоконченной работы весною ушедшего Ефремова была сыграна 1 октября - в день рождения режиссера. После его смерти было решено довести спектакль до выпуска; завершать репетиции взялся Н. Скорик. Стоило ли это делать - не знаю. Горечь и тоска от ухода большого мастера овевались на премьере "Сирано" досадой на несовершенства показанного широкой публике зрелища, видимо, масштабного по замыслу, но хаотичного по воплощению.

Олег Ефремов "Сирано де Бержерака" уже ставил - четверть века назад, в 1964 году, на сцене театра "Современник" совместно с И. Квашой. Для того спектакля Ю. Айхенвальдом был сделан новый перевод пьесы, ибо существовавшие (Т. Щепкиной-Куперник и В. Соловьева) постановщиков не удовлетворяли. Айхенвальдовский перевод был высоко оценен в шестидесятые годы; Ефремов остался ему верен, берясь за постановку в 1999 году. Спектакль, задуманный как посвящение памяти Ю. Айхенвальда, оказался эпитафией самому Ефремову.

Слова прощания предметом критики становиться не должны. Такова аксиома. Однако если все-таки отрешиться от трагических обстоятельств выпуска "Сирано" и взглянуть на него как на один из спектаклей репертуара МХАТа (возглавляемого ныне О. Табаковым), то, увы...

Красива и романтична картинка начала, свободная от присутствия в ней людей: в центре сцены громоздится "колесо судьбы", окаймленное узкой витой лестницей. Вдали, в дымке тумана, высвечено сухое покореженное дерево... Но туман быстро рассеивается, и на смену благородному безлюдью приходят шум, суета, торопливость речей и сюжетный галоп навстречу развязке - статичному и разговорному финальному акту. Пятиактная героическая комедия урезана до пары часов сценического времени; с рядом любимых персонажей и сцен приходится проститься. За актерской скороговоркой теряются достоинства перевода, за беготней и размахиванием руками - возвышенность помыслов главного героя, и много чего еще безвозвратно покидает пьесу. Виктору Гвоздицкому-Сирано лучше всего удаются мгновения мудрой самоиронии, хуже обстоит дело с героикой и патетикой. Остальные исполнители и вовсе не впечатляют.

И все же, как это верно - играть в наши дни на театре пьесу, замешанную на благородстве, бесстрашии, терпении и поэзии. Таков был последний порыв Ефремова.