Впервые Юрий Григорович поставил балет на музыку Арифа Меликова в 1961 году в Кировском театре. На сцене Большого театра балет шел с 1965 года и не сходил с его афиш в течение нескольких десятилетий. Пьесу турка Назыма Хикмета Юрий Григорович поставил как...
MUBI is ecstatic to take you on a surreal new adventure with indefatigable globetrotting auteur, Werner Herzog. Filmed guerrilla-style in Japan, Herzog’s unique dramatization of the real phenomenon of renting family members and social stand-ins explores the uncanny essence of human relationships.
Телеверсия спектакля Большого Драматического театра (Ленфильм, 1972). 2 серии.
Актеры:
Бессеменов - Евгений Лебедев
Акулина Ивановна - Мария Призван-Соколова
Петр- Владимир Рецептер
Татьяна - Эмилия Попова
Нил - Кирилл Лавров, Татьяна - Эмма Попова, Тетерев - Павел Панков, Елена - Людмила Макарова, Перчихин - Николай Трофимов, Поля - Людмила Сапожникова, Цветаева - Е. Яковлева, Шишкин - В. Четвериков, Доктор - Изиль Заблудовский, Степанида - Марина Адашевская.
Описание:
Парижский театр «Комеди Франсез» называется домом Мольера, московский Малый театр — домом Островского, в Петербурге Большой драматический театр, который носит имя Георгия Александровича Товстоногова, по праву можно называть домом Товстоногова. И традиции этого дома по-прежнему не только живы, но и продолжают развиваться. Ряд спектаклей, ставших легендой, к счастью, запечатленные на пленке, остались с нами. К ним относятся «Мещане» Максима Горького. Теперь стало ясно, что Георгий Александрович прочел эту пьесу не только с позиций современности, но с позиций будущего, то есть эпохи, в которой теперь живем мы. Спектакль поставлен в 1966 году. Спектакль оставляет эффект, будто он поставлен сегодня. И это не оптический обман.
Товстоногов пытался определить жанр своего спектакля и, наконец, определил его несуществующим словом «трагипошлость». В 60-е в стране наблюдался огромный интерес к театру абсурда. Товстоногов же уже знал, понимал и чувствовал этот театральный феномен и признавался, что толчком для его размышлений над этой пьесой Горького стал театр абсурда. Не зная ни этого явления, ни слова антитеатр уже тогда зрители поняли замысел режиссера и не делили персонажей на «хороших» и «плохих». О каждом участнике спектакле можно подробно говорить, но главное в том, что все вместе они составляли единый слаженный ансамбль, который можно сравнить с камерным оркестром, в котором каждый инструмент имел сольную партию. Спектакль предсказал многие черты нашего переломного, полного драматических коллизий времени. История семьи обернулась историей общества, в котором более чем достаточно трагипошлости, которую необходимо прежде увидеть, чем от нее избавиться.
Когда, почти через четверть века со дня премьеры, участники спектакля решили сыграть «Мещан» один раз в первую годовщину смерти Георгия Александровича Товстоногова, а случилось, что сыграли еще раз в 1993 году, И актеры, уже постаревшие и помудревшие, с прежним жаром радостной готовности вышли на сцену. Тишина в зале была звенящей, напряжение — огромным. После спектакля у многих зрителей были на глазах слезы — таким остросовременным прозвучал спектакль не только для тех, кто видел его прежде и теперь ностальгически вспоминали впечатления своей молодости, но и у тех, кто впервые видел спектакль и смог принять его правду и боль, увидев в актерах 90-х молодых людей 60-70-х годов.
This summer, MUBI is excited to host a new series dedicated to the best of contemporary Brazilian cinema. Filmmaking in Brazil has undergone many disparate phases, from the French New Wave influenced Cinema Novo—a movement for whom film aesthetics were a political act—to the São Paulo-born underground cinemas of the late 1960s, and all the way through to more recent (Oscar favorites!) Central Station and City of God. In the wake of the country’s modern-day political turmoil, Brazil’s filmmakers have recently been producing strikingly poignant, urgent cinema. With the aim of reflecting the eclectic nature of this recent upsurge, our selection embraces both the world of fiction and of documentary, from up-and-coming voices as well as established masters. Whether through the hypnotic clash between the indigenous and urbanized world as portrayed in The Dead and the Others, the genre-twisting nature of Good Manners, or Landless’ intimate observations of local political activism, these are all works that demonstrate how bold and tactful world cinema can be, remaining conscious of its own past yet still forward-looking.
